ЦАРСТВО ЕГО НЕ ОТ МИРА СЕГО. О царственных страстотерпцах и причинах их сомнительно-страстного почитания

Двенадцать лет назад, 20 августа 2000 г., Православная Церковь канонизировала как страстотерпцев Императора Всероссийского Николая II, его жену и пятерых детей — несомненен их подвиг веры и мученическая кончина во время гонений. В 1918 г., в ночь с 16 на 17 июля (по новому стилю), императорскую семью расстреляли большевики.

Признание царя и его родных в лике святых отнюдь не отменяет слов Царя и Бога нашего Иисуса Христа: Царство Мое не от мира сего (Ин. 18: 36). В 2005 г. Православная Церковь в своем официальном документе — Основы социальной концепции — четко и исчерпывающе сформулировала отношение к вопросам государственно-политического устройства. 

Православные были призваны уклоняться от абсолютизации власти, от непризнания границ ее чисто земной, временной и преходящей ценности, обусловленной наличием в мире греха и необходимостью его сдерживания. При этом само возникновение государства (любой формы правления!) предлагается понимать не как «изначально богоустановленную реальность», а как дарованную Богом возможность устроения общественной жизни, исходя из свободного волеизъявления. Церковь предписывает чадам молиться о государственной власти (даже независимо от убеждений и вероисповедания ее носителей), дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2: 2).

Надлежит признать, к сожалению, что в данном случае официальную позицию Церкви не разделяют, а иногда и попирают сами православные. Находятся даже священнослужители, запрещающие своей пастве посещать храмы, где нет икон царственных страстотерпцев, самочинно налагающие на мирян прещения — вплоть до отлучения от Причастия тех, кто не исповедал (!) грех цареубийства или не захотел участвовать в чине (!) общего покаяния. Апофеозом сверхсознательности, граничащей с болезненной истерией, стало появление билбордов, именующих «Царем-Искупителем» Императора Николая II, а не Царя и Бога нашего Иисуса Христа.

О том, следует ли каяться в несовершенном убийстве Николая II, о смысле и возможности массового раскаяния, о мере ответственности детей за грехи родителей мы поговорили с известным богословом, протоиереем Андреем Ткачевым, настоятелем столичных храмов во имя преподобного Агапита Печерского и во имя святителя Луки Крымского.

— Отец Андрей, что Вы думаете о «всенародном покаянии»?

— Покаяние — это Таинство, касающееся личности, а не народа. Равно как нет «всенародного причастия», «всенародного венчания». Инсинуации так называемых монархистов на тему мистического венчания царей на царство, властей с народом нельзя путать с таинствами, которые совершаются между Живым Богом и живой душой человека. Таинства Церкви направлены на личность, и сама вера личностна, и заповеди адресованы одному человеку, а не множеству. 

Например, мы не видим таких заповедей, как «не прелюбодействуйте», «не крадите», но Бог обращается к каждому: «не укради», «не прелюбодействуй». То есть еще в Ветхом Завете мы видим личностно-ориентированные заповеди, соответственно и покаяние должно быть личностным, скажем, как у Царя Давида: Тебе единому согрешил я, и лукавое пред очами Твоими сделал (Пс. 50: 6). Слова кающегося псалмопевца звучат и сегодня, суть раскаяния человека пред Богом не изменилась. Пропаганда «всенародного покаяния» таит в себе угрозу некой профанации Таинства.

— Где корни этой странной идеи?

— Полагаю, что в феномене Крещения Руси. Понимаете, при неправильном и поверхностном осмыслении этого величайшего события можно увидеть некий исторический прецедент, дающий нам повод для самоидентификации как «крещеных всех вкупе», крепнет соблазн думать, что нам вовеки нужно все делать вместе: всем народом и каяться, и причащаться, и спасаться, и погибать. Такой взгляд идет вразрез с Евангелием.

Кстати, исторический опыт других православных народов свидетельствует о личностном подходе в принятии христианства. Так, в греко-римском мире Слово Божие проповедовали из уст в уста. Каждый или сам приходил к вере, или его приводили поручители, но, так или иначе, оглашенный проходил катехизацию, после чего вступал в православную общину. 

И таким длительным процессом принятия веры Церковь жила долгие столетия в пределах греко-римской цивилизации. Не случайно тогда и был заложен прочный патристический фундамент — Церковь того периода состояла из ярких, глубоко верующих личностей, так сказать, из гвардейцев, а случайных людей, крестившихся «на всякий случай», тогда было намного меньше.

— Неужели нет Божия Промысла именно в таком Крещении Руси при князе Владимире?

— Есть, конечно. Но этот же исторический факт подразумевает вполне естественное наличие среди русского крещеного народа противоречивых черт. Вообще же важно понимать, что в этом мире ни один народ никогда не был и не будет стопроцентно христианским, равно как нет однозначно хороших или, наоборот, плохих народов, каждый — это как засеянное доброй пшеницей поле, посреди которого растут плевелы. 

И так называемое «всенародное покаяние» — это не путь к лучшей жизни. Да это покаяние и невозможно! Просто потому, что покаяние — слишком сложное дело, проистекающее из глубины души. Даже когда мы говорим о покаянии одного человека, то по опыту знаем, что бывает очень трудно... Не случайно же в молитвах наших содержится такое исповедание: или хощу, или не хощу, спаси мя (молитва преподобного Иоанна Дамаскина). Ведь мы, веруя во Христа и даже стремясь к благочестию, можем не хотеть спастись, отчасти хотеть, сомневаться… 

Отдельно взятому человеку подчас трудно обрести целостность, а как в таком случае добиться целостности от народа? «Всенародное покаяние» — не более чем иллюзия.

Создается впечатление, что многие мнения упрямо верующих монархистов основываются на пристрастных суждениях относительно судеб мира и Руси. Например, утверждается, что Русь немыслима без монархии, что свою миссию она может исполнить только с монархом. С этим я как-то не смею согласиться.

— Что скажете прихожанам, которых отлучают от Причастия за нежелание каяться в грехе не совершенного ими цареубийства?

— Негоже навязывать, взваливать на плечи какую-то специфическую историософию. Если человек идет ко Христу и верит Ему как личному Спасителю, то это отрадно… Христос есть Бог Воплощенный, Вторая Ипостась, в Нем мы обретаем богообщение, через Сына мы познаем Отца... Самое главное, что нужно для жизни христианина, в нем воспитывают личные чувства ко Христу, личные отношения с Ним. 

Именно такой опыт богообщения и рождает покаянное чувство, а отнюдь не призывы к непонятному массовому раскаянию. Мы должны осознавать: что бы мы ни делали плохого, грех наш — пред Творцом, а не против царской клятвы, которую кто-то вообще может не знать, от которой, собственно говоря, нас отделяет немалое время. Так, если я не знаю о каких-то клятвах 1612 г., о целовании креста, например, о каких-то нюансах помазания, то я ничего не теряю на пути ко спасению.

Измученные и загнанные люди идут в Церковь из таких дебрей, из такой суеты, с таким греховным бременем (имеющим тенденцию нарастать), с таким загаженным информационными «утками» сознанием... Жуткий абсурд навязывать теории прихожанам — благочестивые монархические фантазии отдельных пастырей не должны вредить пастве. Если же священники последовательны в самочинных прещениях, то мирянам лучше найти себе другой православный приход. 

В ряде случаев попов, занявших твердую позицию по тому или иному дискуссионному вопросу, не пугают и наказания со стороны архиереев. Опыт свидетельствует, что такие пастыри скорее уйдут в раскол, создадут себе какую-то подпольную маргинальную группу, нежели подчинятся Священноначалию. Тут все понятно: дескать, и архиереи якобы уже не те, и времена последние, то есть, «наша песня хороша, начинай сначала».

— Спасение — это все-таки личностный или массовый процесс?

— Я лично прихожу ко Христу, но вне Церкви не мыслю этого!.. Что такое религия? Это живая душа перед Живым Богом, Суламита и ее Возлюбленный, это Песня Песней Соломона. Бог и душа — вот христианин. Богообщение — это тайна отношений человека и Бога. А что такое молитва?.. Молитва и есть таинственное богообщение, и исполнение заповедей — также… 

Когда мы перестаем согрешать? Тогда, когда мы любим Господа и возрастаем в своей любви к Нему! Только любящий Христа слушает Его слова, соблюдает заповеди. Но вера Богу и любовь ко Творцу не слепы. Все! Остальное — за скобками. Вера облегчает жизнь человека, отрезвляет его, а не наоборот. Огромный грех пастыря — утяжелить человеку путь ко Христу. Страшно поставить себя на место того, кто пришел к Искупителю под бременем личных нераскаянных грехов, а его вопрошают, согрешал ли он против клятвы 1612 г. и что делали в 1917-м его родственники. 

Навязывание своего субъективно-сомнительного мировоззрения — тяжелое согрешение, а в нынешних реалиях — в особенности. Необходимо ощущать время и понимать, что сейчас действительно важно, а чем можно заняться, когда не будет насущных вопросов.

— Как Вы сами относитесь к монархической форме правления?

— Убежден, что разговоры об этом неактуальны. О возрождении монархии можно говорить тогда, когда сформируется определенная критическая масса церковно живущих людей, и большинство из них окажется сторонниками монархии. Именно говорить, обсуждать, а не навязывать готовые решения, неизвестно на каком основании. Я не вижу возможности установить монархию для нас, хотя эта форма правления мне симпатична как чрезвычайно требовательная, предполагающая, что все сословия служат, несут послушание не за страх, а за совесть. 

Такой подход — величайшая форма сознательности! Где ее взять? Ведь речь в таком случае пойдет не только о молитвах и заповедях, а и обо всех гражданских делах. Не стоит впадать в фантазерство и превращаться в Герберта Уэллса или Александра Беляева. Бездумный труд мечтать о согражданах, продающих, строящих, занимающихся наукой, подметающих улицы, летающих в космос, и прочих, делающих что бы то ни было с верой в послушание помазаннику Божию. Откуда возьмутся такие сограждане?

— Возможно ли спасение в условиях демократии?

— Христианство предлагает человеку путь ко спасению в относительной свободе от внешних условий и условностей. Ничто не мешает христианину спасаться, будучи гонимым за веру в исламской стране, например. А в странах классической демократии и вообще на Западе разве никто не спасается? Знаем же мы, что есть такие образцы христианской жизни, как, например, архимандрит Софроний (Сахаров) (ученик старца Силуана Афонского), подвизавшийся в Англии, тот же митрополит Антоний (Блюм) и многие другие. 

А жизнь в стране с диктаторским режимом (что, кстати, и было в период СССР) разве препятствовала спасению христиан?.. В своем пределе человек может исповедать себя христианином независимо от чего бы то ни было внешнего. Обратная сторона медали — иллюзии, что какая-то внешняя форма правления обязательно позволит нам жить так, а не иначе, якобы как мы того заслуживаем. Не стоит этим особо тешиться.

— Есть ли у православных Царь-Искупитель помимо Христа?

— Нет! Всякое иное мнение на сей счет — ересь, ставящая все с ног на голову. Кстати, ведь и сам Николай II пострадал отнюдь не на пустом месте. О социальных катаклизмах в России предупреждал, например, преподобный Серафим Саровский. Можно и глубже копнуть — оценить эпоху Петра І, скажем, времена упразднения патриаршества… Идеализация царской России — это ошибка, на мой взгляд. 

Корабль российской имперской государственности не пошел бы ко дну, если бы он весь не был прошит-пронизан бациллами разложения. Все гнило на глазах и кусками отваливалось — это очевидно любому историку. Не настолько же гениальны были Ленин с Троцким, чтобы запросто взять и развалить такое огромное государство. Вообще, если все происходившее в разные периоды царской эпохи привязать к Православию, то окажется, что у православной монархии весьма странное лицо. На самом деле у нас нет таких периодов, которые можно было бы назвать «золотым веком». Да, пожалуй, и не только у нас. Царство Небесное без Христа невозможно. 

А незрелые монархические взгляды, исходящие из пылающих жаром сердец, опасны. Уйма энергии тратится людьми на бесполезные вещи, на борьбу с ветряными мельницами, этакое духовное «донкихотство». Да, Дон-Кихот вроде бы смешон. Вот если бы он никому жить не мешал, и сам, в конце концов, не умер от тоски, то смех был бы уместен… Важно понимать, что и во времена монархии в России и проституция была, и наркомания, и тайная полиция, и каторги, и мошенники, и убийцы. Да, пожалуй, размах сейчас больший. Но это заблуждение — называть хорошим все, что было при царях.

— Ответственны ли дети за грехи родителей?

— Вот смотрите: у человека Х отец был алкоголик, дед был алкоголик, и прадед пил. Таким вот образом и сформировалась генетическая предрасположенность к алкоголизму, наш Х оказался сам не дурак выпить... Да, конечно, он может молиться за отца-деда-прадеда, но лучше же самому бросить пить... Действенным образом и покаянием прервать родовую греховную закономерность! Случается, что грех, как ком, нарастает со сменой поколений. Но остановить этот процесс можно и нужно, ради Христа, Его милостью. Тогда-то, скорее всего, все грешные предки и получат отраду, и улыбнутся, так как их грех остановит свое движение в пространстве и во времени. 

Ведь и те грешники, которые сейчас в аду, ожидают Второго Пришествия, и в этом смысле потомки несут некую ответственность за их души, но меру этой ответственности не стоит преувеличивать. И возрождение монархии — это не панацея от родовых грехов. Вообще, я считаю, что у ниших людей их два. Первый — невежество (от него и ненависть к пытливым и думающим людям, подкожная ненависть, с которой и рубили шашками в революцию), нежелание думать и учиться. 

Проще избрать себе сомнительное мировоззрение и упереться, подобно известному животному, разделяя мир на «своих» и «чужих». А второй родовой грех — безобразное отношение к Литургии, так называемое «панихидно-акафистное благочестие». Я сейчас говорю не о тех, кто далек от храма, а о прихожанах, не знающих и не любящих Литургию, обращающих внимание на все, что угодно — на старцев, на какие-то поучения, на посты, на самих себя и грехи, но вытесняя на периферию сознания Христа и Чашу. Такое отношение — безмерный грех.

До тех пор пока участие в Литургии (буквально — «общее делание») не будет добровольно-разумным, сознательно-радостным и — подчеркну — всеобщим, пока Причастие не станет частым и желанным, а отношение к Таинству таинств — достойным и великим, вряд ли что-то качественно изменится в жизни народа. Сейчас нам нужно не костры жечь, а лампадки! Нужно поддерживать религиозную жизнь, не давать ей охлаждаться, но и не разжигать ее искусственно. Все эти крики: «Караул! Давайте всем народом принесем покаяние!..». Это что?.. 

У этих воплей ничего общего с призывами к покаянию из уст Иоанна Крестителя и других святых. Между тем, чтобы сохранить огонек лампадки, больше искусства и усердия надо, бережное отношение и терпение нужно! Ну, возьмем хотя бы молитву. Зачем гнаться за неподъемными молитвенными правилами и какими-то особыми покаянными чинами?.. Результат — расшатанная психика и сложности с выполнением простых правил. Простого и здравого отношения к молитве у нас нет, нет ровности и постоянства. Зато у нас есть какие-то «качели», какое-то «дыхание океана». 

Чтобы дом построить, нужны терпение, разумность. Чтобы народную жизнь построить — тем более. Не нужно ворошить прошлое, чтобы побороть родовые грехи, а нужно следовать правильным христианским традициям, строить жизнь вокруг Литургии, мыслить трезво и реалистично. Остальное — приложится. Религия должна стать кожей народа. Не волосами, которые можно состричь, не одеждой, которую можно снять и поменять, а кожей! То есть тем, от чего нельзя отказаться безболезненно, что нельзя сорвать и остаться живым. Вести людей ко Христу — задача Церкви.

Беседовала Анна Захарова