ПРОТОИЕРЕЙ АЛЕКСАНДР ТОРИК: «Я НЕ ЗНАЮ АДРЕС ФЛАВИАНА»

Если бы православные издательства составляли рейтинги бестселлеров, то после книг Юлии Вознесенской там сразу упоминались бы книги священника из Московской области, протоиерея Александра Торика. Суммарный тираж его книг из серии «Флавиан», по самым грубым оценкам, составил около 2 млн экземпляров. Мы повстречались с отцом Александром на богословской конференции «Бердянские чтения», куда он приехал по приглашению организаторов — благотворительного фонда «Благовест».

— Отец Александр, Вашими повестями многие зачитываются, но о Вас пока мало информации. Почему Вы стали писать книги?

— Началось все очень просто. В 1996 г. я был настоятелем двух храмов — одного в Подмосковье, второго — в военном гарнизоне. Приходило много людей, которые практически ничего не знали о духовной жизни. Базовые катехизационные знания приходилось сотни раз пересказывать.

Я даже с секундомером замерял — сколько нужно времени, чтобы одному человеку рассказать основы духовной жизни в Церкви. Оказалось — три с половиной часа индивидуальной беседы. Может, у кого-то получится быстрее, но мне требовалось именно столько, чтобы после этого человек сказал: «Да, теперь я что-то понял, теперь можно дальше продолжать».

Чтобы облегчить себе жизнь, я написал брошюру «Воцерковление» и сам издал ее. Каждому приходящему я давал эту книжку. На удивление, книга вышла удачной, аналогов тогда не было, многие стали ее перепечатывать, в том числе разные семинарии. Это был первый опыт написания и издания какого-то текста. Это не было писательство, а писателем я себя и до сих пор не считаю. 

Я стал священником в 1989 г. Меня назначили настоятелем полуразрушенного храма. Первое время, в конце 1980-х гг., мы еще смогли сделать немного ремонтных работ. А потом, после 1991 г., стало совсем тяжело. Деньги потеряли всякую ценность. Нам приходилось служить в огромном неотапливаемом храме. Руки примерзали к Чаше. 

Я надевал тулуп под подризник и варежки держал под епитрахилью. Перекрестишься — и сразу руки обратно в варежки. Стены были очень большими и сильно промерзали. Даже когда стало немного теплеть, в храме все равно было холоднее. На улице — минус 15, а в храме — минус 30. Чтобы погреться, люди выходили из храма на улицу.

В 2002 г. я вышел за штат по инвалидности, а до этого перенес онкологическую операцию. На своем опыте я познал, что намного спасительнее быть старым и больным, чем молодым и здоровым. Кому-то вериги даются для святости, а мне — чтобы не ходить куда не надо.

В этот период у меня появилось время для пастырской работы. Было много прихожан, которые продолжали со мной общаться, советоваться, просили исповедовать или решить духовные проблемы. Хотя я и не очень представляю, что особенного могу людям дать как духовник. Тем не менее Спаситель сказал: «приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин. 6: 37), вот и я не отказываю тем, кто хочет со мной общаться. В какой-то момент понял, что весь опыт моей церковной жизни, которая началась с конца 1970-х гг., требует того, чтобы поделиться им с людьми. 

Я решил попробовать это описать. Но тогда уже много было разных книг из серии «Православные чудеса в XXI веке». Поэтому я решил поступить иначе: написать художественное произведение, в котором отношения главных героев будут канвой, неким стержнем для детской пирамидки. И на этот стержень будут нанизаны все эти маленькие истории, которые мне хочется рассказать. 

Я не был уверен, что это правильная форма. Как раз тогда вышла книга Юлии Вознесенской «Мои посмертные приключения». Я был в восторге и понял, что принял правильное решение. Я на себе ощутил силу воздействия художественного слова. Закончил «Флавиана», издал его за свой счет небольшим тиражом — около 500 экземпляров. И тоже стал раздавать своим духовным чадам. Это было некое продолжение первой моей брошюры «Воцерковление». Но первая брошюра — она в некотором смысле слова техническая. Там описано, что и как нужно делать. Не каждый захочет ее прочитать.

А увлекательную повесть один человек, которому она понравится, наверняка даст другому. И эта информация натолкнет на размышления о Боге, о Церкви, о жизни. И после этого человеку можно дать брошюру «Воцерковление», тогда ему это уже будет интересно. Я сам делал макет, обложку. Одну книгу я передал в издательство «Лепта» через девушку, которая была моим духовным чадом. Почему в «Лепту»? Потому что мне очень понравилось, как они издали Вознесенскую. Они взяли, напечатали. И так первая книга вышла в мир.

Потом оказалось, что все истории не поместились в первую книгу. Кроме того, мне очень захотелось рассказать о своих впечатлениях от Афона. Так появился второй «Флавиан», а за ним и третий, чисто афонский. Потому что Афон стал значительной частью моей жизни, и я уже не мыслю себя без того багажа, который там получил.

— Кто еще издавал Ваши книги, кроме «Лепты»?

— Потом я работал с издательством «Сибирская благозвонница», теперь работаю с издательством «Никея».

— Каков суммарный тираж всех «Флавианов»?

— Трудно подсчитать, думаю, около 2 млн, но это очень приблизительные оценки. Потому что издатели не всегда ставили меня в известность о дополнительных тиражах, из-за чего мне приходилось иногда с ними расставаться. Ко мне поступает много писем, люди благодарят за книги, некоторые просят: «Дайте почтовый адрес отца Флавиана, мне нужно спросить у него что-то очень важное». Я отвечаю, что священник, который был его прототипом, уже отошел ко Господу. И стараюсь по мере сил сам дать какой-то духовный совет.

— Писательство — это для Вас хобби, или Вы можете жить за счет него?

— А я только за счет этого и живу. Моя пенсия — около 600 рублей, ее хватает лишь на оплату коммунальных услуг. Моя жена — тоже инвалид, иногда приходилось жить только на ее пенсию. Пока Господь так устроил, что нам удается жить за счет гонораров, которые издательства платят мне за книги.

— Вы сами родом из верующей семьи?

— Нет. Ни отец, ни мать не были сознательными христианами. Хотя бабушка по маме была верующей, и я рос у нее на руках. Она в значительной степени вложила в меня духовное начало. Хотя родственники ничего о Боге мне не говорили. Они были очень напуганными. Одного из наших дедов, военного музыканта, посадили на десять лет без права переписки за рассказанный в оркестре анекдот. Он исчез в этих лагерях.

Но у нас всегда в углу висела икона Спасителя. Когда мне было 12 лет, я где-то услышал слово «Библия». Спросил у бабушки: «Что это такое?». Она ответила: «Это книга о Боге». — «А у тебя есть Библия?» — снова спросил я. — «Нет, но у меня есть Евангелие, — ответила бабушка, — я могу тебе подарить». Так у меня оказалось Евангелие 1913 г., изданное для гимназий. Весь текст был разбит на две колонки: на одной стороне на церковнославянском, а на другой — на русском. Я читал, но многие места были непонятны. Что такое «блаженны нищие духом» (Мф. 5:3)?

Я вырос в семье артистов, меня окружали книги об искусстве, о церковной архитектуре, живописи. Было очень много христианских сюжетов. Эти образы оставляли какой-то след в душе. Позже, лет в 16–17, я начал размышлять на тему жизни, смерти, стал много читать самых разных книг.

В 12 лет отец ушел в другую семью, и я фактически был предоставлен сам себе. Учился я через пень колоду, зато много читал. Последняя книга, которая для меня расставила все точки над «i», была о французских моралистах — Паскале, Ларошфуко, Лабрюйере. Мне врезался в память один из афоризмов Паскаля: «Случай — это псевдоним, который избрал себе Господь Бог». После прочтения этой книги вопрос о существовании Бога уже для меня не стоял. Потому что я понимал — не может быть, чтобы Его не было.

Тогда я стал искать дальше. В какой-то момент мне было очень трудно в жизни. Моя приятельница посоветовала мне зайти в Николо-Кузнецкий храм, где была икона Божией Матери «Утоли моя печали». Мне настолько понравилось само название иконы, даже само сочетание звуков: «Утоли моя печали», и я начал туда ходить. 

По четвергам там служили акафисты перед этой иконой. И уже стал чувствовать, что такое благодать. Побыл на службе, батюшка окропил святой водой, выходишь из храма — и такое ощущение, что вот оно, счастье.

Как уже говорил, читал я огромное количество самой разной, в том числе восточной литературы.

Я прошел путем Серафима (Роуза), только он с глубоким погружением, а я так, по верхам. Ознакомился со всеми основными религиями. Где-то году в 1980–1981-м я уже пришел к выводу, что истина — в Православии, что Православная Церковь — единственная, сохранившая истинное учение о Боге. И тут же обнаружил, что, оказывается, я в эту Церковь давно хожу.

Я осознано стал православным человеком. С 1982 г. у меня появился духовник в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, и его монашеская школа во многом определила и мой духовный путь. В 1984 г. я начал алтарничать, был чтецом, пел на клиросе, в 1989 г. стал диаконом, а в 1991 г. — священником.

— Вы начали ходить в храм в начале 1980-х. Были ли из-за этого проблемы в институте?

— Я не исключаю, что именно из-за этого меня выгнали с третьего курса, после сессии, которую я сдал на четыре и пять. Официальная причина — «академическая неуспеваемость».

— Чаще всего удачные миссионерские проекты — это инициатива мирян или отдельных священников. К примеру, фильм «Остров», журнал «Фома», книги Вознесенской, Ваши книги. Другими словами, это усилия отдельных людей, а не систематическая деятельность епархий или каких-то синодальных отделов. Зачем нужны синодальные учреждения, которые будут пытаться все систематизировать?

— Нужна основа базовых знаний, которые будут даваться людям, желающим послужить Богу в качестве миссионеров. У католиков есть своя история миссионерства, у протестантов все строилось на миссионерстве практически с начала самого протестантства. А у православных опыт миссионерства — минимален.

На апостолах миссионерство практически закончилось. Были яркие личности — Григорий, просветитель Армении, Николая Японский. Но не было систематизации этого опыта. Вот в чем проблема. Плюс 70 лет советской власти, когда за миссионерство расстреливали. И теперь, когда Патриарх объявил курс на миссионерство, многие взяли под козырек и кинулись выполнять. А как? Нет инструментария, технологий и т. д. 

Замечательно выступал на конференции «Бердянские чтения» священник Вадим Семчук из Владимира-Волынского. Он разработал методическое пособие по миссионерской работе и возглавляет в своей епархии миссионерский отдел, готов оказывать помощь всем священникам епархии. Я у него спросил: «Сколько из духовенства епархии откликнулись на ваше предложение организовать миссионерскую работу?». Он сказал: «Из 220 позвонило двое, спросив: “Не пришлете ли бесплатно ваши брошюры?”». 

Вот это наша беда. Мы не только не умеем, но часто и не хотим заниматься миссионерской работой. Наш митрополит Ювеналий, управляющий Московской епархией, несколько лет назад сказал такую фразу: «Мы пришли к парадоксальной ситуации. Многим священникам уже не нужны прихожане. В советские времена священники бегали за каждым прихожанином. А сейчас священнику хватает одного-двух хороших спонсоров, они ему дом построят, машину купят, иконостас позолотят, за границу отдыхать отправят. Все! Появились «VIP-батюшки», которые исповедуют одного-двух прихожан. От остальной массы людей с их проблемами священники стали дистанцироваться. 

У нас в Московской области есть село, где два храма. У настоятеля одного храма — три или четыре «VIP-прихожанина». Они ему все отстроили и позолотили. У него трехэтажный дом с бассейном, и он думает, куда бы еще деньги вложить. А весь народ ушел в другой храм, где батюшка возится со всеми прихожанами, с их бытовыми проблемами, исповедует, советует, и там — полный храм.

— Какой смысл тогда вообще заниматься миссионерством, если человек, который придет в храм, может натолкнуться на такое?

— Потому что есть шанс, что он натолкнется не на хамство, а на хороших, порядочных священников. На того же отца Вадима Семчука, или на отца Олега Николаева, или Сергия Бегашова.

Но в целом я чувствую, что атмосфера над нами, духовенством, сгущается. Если мы не начнем что-то менять в своей жизни, в своей пастырской работе, то «шандарахнет» обязательно. У Господа много средств ко спасению нас. В какой форме этот кирпич прилетит — я не знаю, да и не важно. Если мы как Ниневия не покаемся и не начнем менять свою жизнь, то что-то произойдет.

Беседовал Влад Головин