МОЯ ПЕРВАЯ ПАСХА

Каждый христианин прошел свой путь к тому моменту, когда Пасха стала для него “праздников праздником и торжеством из торжеств”. Для кого-то этот путь начался в детстве, для кого-то в юности, а для кого-то в зрелые годы. Но все воспоминания о первых встречах верующего сердца с этим светлым торжеством наполняют душу радостью, согревают теплом, вызывают добрую улыбку и преумножают радость каждой новой встречи Великого Дня.

Блаженнейший Владимир, Митрополит Киевский и всея Украины, Предстоятель Украинской Православной Церкви:

— Пасха — не просто праздник. Это самый великий и значимый день в жизни Церкви, общества, каждого человека. Я помню его с шести лет. В тот год Пасха совпала с 1 мая. Вечером в субботу мама привела меня в храм. Я стоял возле алтаря. Тогда в алтарь меня еще не водили, только через год я стал прислуживать священнику. В тот год священник вынес мне из алтаря три крашенки. Наверное, присматривался ко мне, мальчишке, чтобы через год взять в пономари.

У нас, в Марковцах, была традиция — вечером накануне Пасхи разжигать костер возле Церкви. Он горел до утра — пока не заканчивалось богослужение. Помню отчетливо, как это было торжественно, трогательно, как в храме всем места не хватало, как очередь на причастие во дворе стояла. Вспоминаю, как люди, принесшие для освящения куличи и яйца, красиво выстраивались вокруг храма со свечками в руках.

В четыре утра мы возвращались после всенощной домой. Все вокруг благоухало и цвело, а я торжественно нес в руках подаренные крашенки. Дома всей семьей долго не отходили от пасхального стола. На другой день я проснулся в доме один. Все уже были в храме. Меня пожалели, не стали будить.

Слышу — стук в дверь, открываю — нищенка баба Иулиания пришла просить хлеба. “Почему ты не в храме, сынок?” — спрашивает. “Проспал”, — отвечаю. А она: “Давай я за тебя помолюсь, а ты мне чего-нибудь поесть дай”. Отдал ей одну из четырех сдобных пасок, которые мама строго-настрого приказала до поминального дня хранить. Боялся, что она меня отругает. Но она сказала, что я правильно поступил, по-христиански.

Игумен Лонгин (Чернуха), главный редактор “Церковной православной газеты”:

— Помню, когда мне было лет семь, я с родителями пришел в гости к друзьям нашей семьи. И тут на столе я увидел небольшой “каравайчик” с белой сахарной верхушкой, обсыпанной мелкими разноцветными горошинками. Мне объяснили, что это “паска”, что в церкви есть такой праздник…

Но объяснение было дано как-то вскользь, чтобы я особенно не заострял на этом внимания. В семье я получил атеистическое воспитание. К тому времени я уже знал, что пасхальный кулич — атрибут церковного праздника, и из-за этого мне стало как-то не по себе. Этот куличик казался непрошеным гостем в моем мире. От него веяло, с одной стороны, чем-то уходящим, отмирающим, даже немного страшным (церковь, кресты в моем детском сознании ассоциировались со смертью). С другой стороны, я не мог понять, почему он занимает видное место на столе, ведь, как я понимал, никто из присутствовавших в Бога не верил…

Второе мое яркое воспоминание о Пасхе связано с подростковым возрастом. Со мной в педучилище учились ребята из сельской глубинки. «Ты не знаешь, что такое “всеношня”?! — удивились они моему невежеству.— Это когда на Пасху всю ночь палят шины, — со знанием дела объяснили они». И я помню ту ночь, когда рядом с курившей молодежью я стоял у костра из скатов, жутко хотелось спать и есть (но нам объяснили, что этого делать нельзя ни в коем случае).

Несмотря на огромный костер, было зябко. А метрах в семидесяти на фундаменте строившегося храма священник и небольшое число прихожан, в основном пожилые женщины, тихонько, при свете свечей (а может, и наш костер хоть немного помогал им освещать пространство ночи) мирно совершали пасхальную службу. Но мы, кажется, тоже ощущали торжественность и необыкновенность этой ночи.

В девятнадцатилетнем возрасте я сознательно пришел в Церковь. Батюшка, которого я очень уважал и любил, посоветовал мне за неделю до Пасхи, насколько возможно, воздержаться от еды. Я ходил на работу, сам готовил дома пасхальные угощения (мама в это время была в больнице, а отец в другом городе) и ел только хлеб с водой… Всенощное бдение пролетело, как один миг. Было удивительно видеть, как от собора по главной улице города шло множество людей со свечами в руках. На душе было мирно и светло!

Придя домой, мы с моим другом разговелись куличом, еще чего-то “поклевали”, хотя угощений было много (я постарался), и поняли, что очень хотим спать. Друг поспешил домой, чтобы поскорей принести своим домашним освященную трапезу, а я уснул и проспал до самого обеда, так крепко, что даже не слышал, как за окном отгремела гроза. А когда проснулся, на сердце было все так же мирно и светло.

Монахиня Евтропия (Бобровникова), насельница Свято-Вознесенского Флоровского монастыря, г. Киев:

— У нас в семье Пасху праздновали всегда. Родители мои в храм не ходили, не то чтобы они были атеистами, но церковными людьми не были. Церковь была одной из составляющих общей культуры. Меня водили во Владимирский собор, Андреевскую и Кирилловскую церкви смотреть живопись. Водили как в музей…

Пасху праздновали по традиции. Пекли куличи, красили яйца. Обязательно христосовались, и обязательно, что особенно нравилось нам, детям, ударяли яйца одно об другое — у кого окажется крепче. Обычно выигрывал папа, брат или кто-то из старших сестер. Я почему-то не выигрывала. Когда выигрывал папа, радовался как ребенок. Помню, что день этот всегда был очень яркий, солнечный. Я в детстве любила рано просыпаться, с первыми лучами солнца, пока все еще спят. И помню пасхальную тишину и свет…

На первую пасхальную службу я попала в пятнадцать лет. Мама разрешила мне пойти с одноклассниками на службу в Покровский монастырь. На подходе к монастырю стоял кордон из милиции и дружинников, молодежь и подростков не пропускали. Мы подходили к бабушкам, которые шли в церковь, и просили, чтобы они нас провели. Подружка моя прошла сразу — она была в юбке. А меня никак пропускать не хотели, потому что я была в брюках.

Но бабушка, к которой я “пристроилась” так горячо убеждала дружинников, что я ее внучка, что нас в конце концов пропустили. Я мало что понимала. Запомнился, конечно, крестный ход. Причем я долгое время думала, что это и есть главный момент пасхальной службы и после этого можно уже идти домой. Понимание (в какой-то мере) церковной службы и смысла праздника пришло позже. Но ощущение необычайности, грандиозности события, мне кажется, было всегда.

Александр Акулов, директор Международного фестиваля православного кино “Покров”:

— Первую свою Пасху я встретил в 2000 году во Львове, в церкви Георгия Победоносца. Это было удивительное событие для меня, поскольку воцерковляться я, собственно, начал за пару месяцев до этого празднования. И понятно, что у меня был наплыв эмоций — и радость, и еле сдерживаемые слезы. Я до конца не понимал, что происходит, но понимал, что это великая радость для любого православного христианина. При том, что во Львове довольно сложная для православного человека ситуация, народу в храме было столько, что казалось будто Львов — самый православный город не только во всей Украине, но и в мире. С тех пор и ожидание праздника Воскресения Христова, и сама Пасха связаны для меня со Львовом, с такими радостными первыми впечатлениями.

Лесь Сердюк, народный артист Украины:

— Мои отец и мать были коммунистами, я в свое время получал пятерки по атеизму, так что о праздновании Пасхи и речи не было. Крещение я принял, когда мне было уже 48 лет. А сейчас всем, что есть духовного у нас в семье, я обязан своей жене Анне. Если я “забегаю” в храм в перерывах между работами, то она — глубоко верующий человек. И встреча Пасхи у меня ассоциируется, прежде всего, с ожиданием жены у киевского Ильинского храма, с запахом пасхальных куличей дома — с какими-то простыми вещами, которые не забываются.

Виктор Науменко, выпускник Киевской духовной академии:

— Вспоминая свою первую Пасху, я мысленно возвращаюсь к тому времени, когда оканчивал школу. Это было тринадцать лет назад, в 1996 году. Тот год был испытанием для нашей семьи — тяжело болела моя мама. Я молился в простоте сердца своими словами день и ночь, плача и временами почти теряя надежду. И вдруг, по милости Божией, произошло чудо. Мама выздоровела.

В благодарность Богу за чудесное исцеление мамы я твердо определил свой дальнейший жизненный путь: я должен служить Господу и поступить в Духовную семинарию. Промыслом Божиим я пришел в Свято-Троицкий храм Китаевой пустыни, обрел своего духовного отца, протоиерея Мирослава, и нашел свой духовный дом.

До Пасхи 1996 года я был в храме на первом в своей жизни богослужении на праздник Благовещения. И вот мы с мамой около храма на Пасхальном освящении. Во дворе храма много прихожан. Каждый из нас принес Господу свои пасхальные дары. В нашей корзинке — приготовленная бабушкой накануне сырная пасха. С удовольствием вспоминаю, как помогал бабушке протирать творог, положил в него горсть изюма. Был у нас и пасхальный кулич, и крашеные яйца.

Появляется батюшка Мирослав с собором приходских священников. У всех радостные, светлые лица. Поем пасхальный тропарь: “Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав”. На возглас “Христос Воскресе!” отвечаем “Воистину Воскресе!” и так — много-много раз. Батюшка подходит к нам, щедро окунает кропило в чашу со святой водой и обильно кропит нашу корзинку.

Запомнились открытые Царские врата, огромные пасхальные куличи в алтаре, христосующиеся ликующие люди. И я, школьник, уверовавший во Христа и принявший Его в свое сердце, ясно понял, что победивший смерть Христос жив, и живой осталась моя умирающая мама, и всем нам, верующим во Христа, уготована жизнь вечная. Свою первую Пасху я назвал Пасхой Благодарения.

А потом была Духовная семинария, Духовная академия, защита дипломной работы “Личность Иисуса Христа и Его значение в наше время”. И слава Богу за все.

Олег Карамазов, лидер группы “Братья Карамазовы”:

— Я был крещен в раннем возрасте, во времена Советского Союза. Мои бабушки и дедушки были людьми воцерковленными, родители — менее воцерковленными, однако Пасха у нас, как и во многих семьях, праздновалась всегда. И, как и многие молодые люди, я в день Пасхи посещал храмы, но тогда это воспринималось на уровне обрядов — как некий праздник, на котором все стояли с зажженными свечами, освящали куличи, пасхи и яйца.

Кроме того, привлекала возможность ночью быть не дома, а пойти погулять, постоять возле церкви. Помню, что в пасхальную ночь по советскому телевидению “крутили” интересные музыкальные западные телепрограммы — может быть, для того чтобы молодежь не ходила на богослужения.

Уже в возрасте 40 лет мы с супругой венчались. Это было в феврале 2003 года, накануне Великого поста, тогда же, перед венчанием, мы впервые причастились. Прошел наш первый пост, и после него, в Свято-Покровском монастыре (Голосеевская пустынь), и состоялась настоящая встреча с Пасхой — с пониманием того, что ты стоишь рядом с людьми, с которыми тебя связывает вера, единомыслие, Пасха с Причастием, Пасха с пониманием этого невероятного праздника Воскресения Христова и осознанием того, что ты — частичка Его Церкви.

Владимир Голтис, капитан команды путешественников-экстремалов “EQUITES”:

— Я, наверное, помню Пасху еще лет с 7–8. Для нас на Закарпатье, в селе Доманынци, Пасха была самым большим праздником, т. е. больше, чем Новый год или октябрьские праздники. В те советские времена я слышал, что где-то в Центральной Украине или на востоке люди не имели возможности праздновать Пасху, как мы. Меня это очень удивляло. У нас все это было в порядке вещей. У нас не было семьи, в которой были бы атеисты.

В нашем селе — церковь в два этажа, ей лет 300. В ней сохранилось много настенных росписей, на которые я в детстве смотрел не отрывая глаз. Я не все понимал, но от росписей чувствовалась какое-то тепло, прозрачность, свобода. Перед Пасхой, помню, в самом воздухе ощущалось, что будет что-то такое необыкновенное, светлое... На ночной службе вся церковь была полна людьми. На сердце чувствовалась такая радость, что никуда не хотелось уходить.

Мы, дети, отстаивали начало службы, потом шли спать, а утром, с рассветом, опять бежали в церковный двор, где уже было много людей из окрестных сел. Все улыбались, как будто светились, несли красиво украшенные корзинки с пасками и писанками. В детстве этот праздник чувствовался особенно, хотя, может, мы полностью еще и не понимали его значения. Мне также запомнились те вечера, когда мы с мамой и бабушкой расписывали писанки. Это очень теплые воспоминания. Моя бабушка строго постилась. Я никода не видел, чтобы она садилась за стол и ела. Но на Пасху она садилась со всеми, и мне от этого становилось еще радостнее.

Сегодня, когда мы с друзьями приезжаем в Ужгород, можно пойти на службу в город, где совершается целое шествие со свечами, но нас все же тянет в эту церквушку — там роднее.

Юлия Петрова, 25 лет, регент, певчая, артист хора оперной студии Российской академии музыки им. Гнесиных:

— Никогда не забуду мою первую Пасху в Москве. Я работала певчей в одном из столичных храмов. Ночью петь очень утомительно, в два-три часа по окончании всенощного бдения силы были на исходе. Хористы, пользуясь свободной минуткой, дремали на скамеечках.

С началом праздничной Литургии усталость развеялась. Священники облачились в праздничные одежды, песнопение “Христос Воскресе!” многократными переливами наполнило стены храма. Ощущение Пасхи несло колоссальный заряд енергии, придавало силы…

Как назвать это состояние? Радость от Воскресения Христова, огромная радость, пронизывающая насквозь, заполняющая каждый уголок души, приводящая в трепет тело. Эмоции достигли вершины, когда батюшка вышел из Царских врат и трижды провозгласил: “Христос Воскресе!”.

Еще вспоминается ощущение легкости в Светлую седмицу. Несмотря на то, что службы совсем коротенькие, они дарят радость, в звоне колоколов звучит прощение… Праздник полнее, если до Пасхи поститься. Острее переживаешь переход от поста, покаяния, молитвы к радости Воскресения Христова.

Подготовили Жанна Шевченко, Елена Головина, Михаил Мазурин, Вячеслав Дарпинянц