КОГДА ХРИСТОС БЫЛ МЛАДЕНЦЕМ

Сретение Господне

Мы можем встречаться и с детской святостью, и со святостью юношеской, и женской... И это потому, что Христос был и младенцем, и отроком, и юношей. Собою Он наполнил возрасты человеческой жизни, дотоле чуждые полного освящения. Он сделал возможной святость в любом возрасте, но именно возможной, а не обязательной, поскольку нужно еще и желание человека, и труды, и долготерпение.

БОЖЕСТВЕННЫЙ ПАРАДОКС

Увидеть Мессию собственными глазами — вот тайная линия всей ветхозаветной истории, явленная на людях избранных. «Мои глаза, не глаза другого, увидят Его» (Иов. 19: 27), — говорил Иов об Искупителе. «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой… и возрадовался» (Ин. 8: 56), — говорил Христос иудеям о тех особых моментах жизни праведника, когда будущее приоткрывалось пред ним, и он оказывался вплетенным в самые глубокие судьбы Божии. Об этом же говорит и окончание 90‑го псалма: «Долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое». Со всей очевидностью эти слова исполнились на старце Симеоне, которого Церковь с любовью называет Богоприимцем.

Писание говорит, что он был стар. Есть Предание о принадлежности Симеона к переводчикам Септуагинты, о его сомнении в переводе слов Исаии о Деве. Как следствие — небесное обещание увидеть воплотившегося Мессию. У нас нет причин сомневаться в этом рассказе, но нет и нужды пользоваться им с той же степенью смелости, с какой можно ссылаться на Четвероевангелие. Можно лишь отметить, что обещание дожить до Рождения Мессии в рассказе звучит как некое благодатное наказание сомневающемуся, тогда как дожить до этого события было самым горячим желанием праведных душ.

ПОЛНОТА ОСВЯЩЕНИЯ ЖИЗНИ

Итак, Симеон был несомненно стар, и было ему обещано Духом Святым не видеть смерти, прежде нежели не увидит он Христа Господня. В понимании ветхозаветных людей святость лучше всего ассоциировалась со старостью. Детство неопытно, юность похотлива, зрелость прагматична и своекорыстна. А вот если человек дожил до глубоких лет; если он потерял силу зрения, сидя над Книгой Закона; если страсти больше не волнуют его увядшую плоть, а молитва все сильнее звучит в его сердце; если прожитые годы согнули его стан, но не сломали, то седина такого старца напоминает о славе Божией.

В новозаветное время мы можем встречаться и с детской святостью, и со святостью юношеской, и женской, и т. д. И это потому, что Христос был и младенцем, и отроком, и юношей. Собою Он наполнил возрасты человеческой жизни, дотоле чуждые полного освящения. Он сделал возможной святость в любом возрасте, но именно возможной, а не обязательной, поскольку нужно еще и желание человека, и труды, и долготерпение.

БЕЗОШИБОЧНЫЙ ВЫБОР

А Симеон был стар и свят той ветхозаветной святостью, которая уже ничего на земле не хочет и не ждет, кроме исполнения обещания об Искупителе. Однажды, когда он об этом думал и об этом вздыхал, Дух Святой велел Симеону идти в храм. И старец пошел.

Храм у евреев был один. Двух, трех или более храмов на разных местах им иметь было нельзя (как нельзя и сейчас). В дни праздников храм и прилежащие к нему территории из‑за многолюдства напоминали муравейник. И в обычные дни он вовсе не был пуст. Жертвы обета, жертвы благодарности, повинности за грехи приносились ежедневно от многих людей, не считая обязательной утренней и вечерней жертвы. Исцелевшие прокаженные ждали свидетельства иереев о своем здоровье. Младенцы были приносимы в 40‑й день для совершения священного выкупа. 

В чадолюбивом народе, не знавшем абортов и жаждавшем умножения потомства, ежедневно рождалось больше детей, чем у нас ныне. Соответственно сороковины приспевали для десятков матерей с детьми ежедневно. И все они шли в один-единственный храм для совершения законного обряда.

Симеон без ошибки узнал Тех, Кто ничем внешним от прочих людей не отличался. Один и Тот же Дух Святой был в Симеоне и почивал на Деве с Младенцем, исключая саму возможность ошибки.

МОЛИТВА УМИРАЮЩЕГО ПРАВЕДНИКА

Старец подошел к семейству и произнес молитву. Эту молитву можно назвать «молитвой умирающего праведника». В ней — благодарность за исполнение обещания и предсказание о спасении всех людей — как Израиля, так и сидящих во тьме народов. С этой молитвой потом умирали многие праведники, имея в себе то же чувство, что и Симеон, — чувство исполненного долга, совершившегося Промысла и своевременного ухода. Эту молитву мы должны читать после Причащения, выражая тем свою готовность, если что, и умереть теперь в мире после Святого Причащения.

ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ

Внутреннее око Симеона видело Тайну Голгофы, как видели ее ранее Исаия и Давид. Это видно из слов об оружии, которое должно пронзить душу Матери и которое не замедлило пронзить ее под Крестом Сына. Кроме этого, Симеон говорит о спасении, уготованном «пред лицем всех народов» (Лк. 2: 31). Эти слова тоже можно отнести к Распятию, совершенному на глазах всего мира, о чем Давид говорит: «Боже, Царь мой от века, устрояющий спасение посреди земли» (Пс. 73: 12).

Сам старец благодарил за то, что его отпускают «с миром» (Лк. 2: 29). Но не мир должен был остаться за спиной уходящего Симеона. Пришествие Мессии не есть автоматическое принесение благоденствия и всеобщего согласия на истерзанную землю. Приход Мессии есть истинное объявление войны всякому злу, и было бы странно полагать, что зло сдастся без боя. В этой борьбе люди разделятся, падшие восстанут и крепко стоявшие падут, первые окажутся последними, и последние — первыми.

Об этом тоже сказал Симеон, и как было бы хорошо, если б услыхали его слова его же соплеменники, смежившие очи, чтобы не видеть славы Божией в лице Иисуса Христа. Они ожидали от прихода Мессии немедленного исполнения пророчеств Исаии о перековке мечей на орала и о возлежании льва рядом с ягненком. То есть грезили о глубоком перерождении мира из арены вражды и смерти в царство неотъемлемого мира сразу вслед за Пришествием. Из-за неисполнения своих ожиданий многие из них до сих пор соблазняются о Пришедшем Господе.

Слова Симеона сравнимы с пением ангелов в ночь Рождества. Те тоже возвещали «на земле мир» (Лк. 2: 14), а между тем меч Иродового войска уже заострялся на поиск души Богомладенца. Христос, таким образом, не отменил, но усилил драматичность истории, давая людям возможность определиться: с кем они, кому хотят служить, имеют ли веру? Придя в мир, Он стал мечом, отсекающим грязное от чистого и святое от скверного. 

Сердечный, внутренний мир всех людей в последнем пределе должен выстраиваться в зависимости от отношения к Воплотившемуся Слову. Вот почему одни падут, а другие поднимутся. Вот почему Христос до конца мировой истории не перестанет быть предметом пререкания и камнем соблазна. И напрасно мечтать об единодушном и подлинно глубоком уверовании всего человечества во Христа. Все будет ровно противоположно.

Для одних Господь будет ненавистен, как нарушитель традиций и отступник от закона. Для других Он будет не более чем литературный или мифический персонаж. Третьи уверуют в Его Cлово, но поймут это Cлово столь превратно, что разделятся на сотни групп, своевольно проповедующих и лгущих на Истину. Будут еще четвертые, пятые и шестые. И лишь седьмые, которых знает Он, и которые знают Его, составят некое «малое стадо» (Лк. 12: 32), которому надлежит со временем вступить в обладание уготованным Царством.

На своих старческих руках Симеон держал Воплотившегося Сына Божия и уже не боялся умирать.

НЕБЕСНЫЙ ПОМОЩНИК

Все святые живы во Христе душами, хотя тела их ожидают воскресения мертвых. Симеон — один из самых достойных насельников горнего мира. Там он молится о нас.

Когда Петр Афонский еще не жил на Святой Горе, он был воином и попал в плен. В плену он сильно умолял Господа отпустить его на свободу и обещал в этом случае стать монахом. На помощь он призывал и святого Николая. Николай однажды явился ему, и не один. С ним был благообразный старец. «Молись ему, — сказал Николай, — это Симеон, принявший на руки Спасителя во храме Иерусалимском. Он в молитве сильнее меня».

Секрет этой силы сокрыт в деталях, но ясен по сути. Он дождался прихода Мессии и удостоился узнать Его не по внешним признакам Царя и Чудотворца, а по внушению Духа Святого, когда Христос еще был Младенцем и лежал на руках у Матери.

Протоиерей Андрей Ткачев