 |
| «Волхвы». Фреска XII в. пещерной церкви, Каппадокия |
Во дни царя Ирода, когда в убогой пещере близ Вифлеема родился Спаситель мира Иисус, в восточных странах на небе вдруг загорелась громадная, невиданная ранее звезда. Она сияла ярким, блестящим светом и медленно, двигалась в одну сторону, туда, где находилась еврейская земля. Звездочеты, или, как их называли у них на родине, маги, волхвы, обратили внимание на новое светило. По их мнению, это было знамение Божие, что где‑то родился давно предсказанный в еврейских книгах Великий Царь, Избавитель людей от зла, Учитель новой праведной жизни.
Некоторые из них — особенно тосковавшие о Божией правде на земле и скорбевшие, что в людях так сильно беззаконие, решили идти искать рожденного Царя, чтобы поклониться и послужить Ему. Где его найдут, точно не знали; может быть, придется ехать долго, а дороги были в ту пору опасные, вот они и решили сначала в определенное время собраться всем в условленном месте, а затем общим караваном направиться по указанию звезды на поиски рожденного Великого Царя.
Вместе с другими волхвами собрался на поклонение и великий персидский мудрец Артабан. Он продал все свои имения, богатый дом в столице и на вырученные деньги купил три драгоценных камня: сапфир, рубин и жемчужину. Громадную цену стоили эти камни; целое состояние было заплачено за них, зато и красота их была редкостной. Один сиял, как частица голубого неба в ясную звездную ночь; другой горел ярче пурпурной зари при восходе солнца; третий белизною превосходил снежную вершину горы. Все это, вместе с сердцем, полным самой горячей, беззаветной любви, Артабан думал сложить у ног рожденного Царя истины и добра.
Собрал Артабан близких друзей, простился с ними и отправился в путь. До места сбора надо было ехать несколько дней, но Артабан не боялся опоздать. Конь под ним был борзый и крепкий, время он высчитал точно и каждый день исправно проезжал необходимое расстояние. В последние сутки ему оставалось несколько десятков верст, и он хотел ехать всю ночь, чтобы засветло прибыть к назначенному месту.
Верный конь бодро ступал под ним, ночной ветерок навевал прохладу, над головой, в бесконечной дали небосклона, как яркая лампада пред престолом Бога, сияла новая звезда.
— Вот он, знак Божий! — говорил себе Артабан, не сводя глаз со звезды. — Великий Царь идет к нам с неба, и я скоро, Господи, увижу Тебя. Быстрее, мой друг! Прибавь еще шагу! — подбадривал он своего коня, ласково трепля его по гриве.
И конь наддавал ходу, громко и часто стучали его копыта по дороге среди пальмового леса. Мрак начинал редеть, кое‑где слышалось чириканье просыпающихся птиц. Чуялась близость наступающего утра. Вдруг конь остановился, захрапел, стал пятиться назад. Артабан пристально вгляделся в дорогу и увидел распростертого человека. Он быстро слез на землю, подошел к лежавшему и осмотрел. То был еврей, обессиленный припадком ужасной в тех местах лихорадки. Его можно было принять по виду за мертвеца, если бы не слабый, едва слышный стон, который изредка вырывался из запекшихся уст.
Артабан задумался: ехать мимо, торопиться к сбору, оставить больного — не позволяет совесть, а остаться с евреем, чтобы поднять его на ноги, — надо потратить много часов; опоздаешь —не застанешь.
— Что делать? — спрашивал себя Артабан. — Еду, — решил было он и даже занес ногу в стремя, но больной, словно чуя, что его покидает последняя помощь, застонал так тяжко, что его стон болью отозвался в сердце волхва.
— Боже великий, — взмолился он. — Ты знаешь мои мысли, Ты знаешь, как я стремлюсь к Тебе, направь меня на правый путь. Не Твой ли голос любви говорит в моем сердце? Я не могу проехать мимо, я должен помочь несчастному еврею.
С этими словами волхв подошел к больному, развязал его одежду, принес из соседнего ручья воды, освежил ему лицо и запекшиеся уста, достал из притороченного к седлу тюка лекарства, которых там был большой запас, подмешал к вину и влил в рот еврею. Растирал ему грудь и руки — и так целые часы провел над больным.
Заря давно миновала, солнце уже высоко поднялось над лесом, время близилось к полудню. Еврей пришел в себя, поднялся на ноги и не знал, как благодарить доброго незнакомца.
— Кто ты? — спрашивал Артабана еврей. — Скажи, за кого я и вся моя семья будем молить Бога до последних наших дней? И почему лицо твое так печально? Какое горе сокрушает тебя?
Артабан с грустью поведал, кто он, куда едет и что теперь он, наверное, опоздал.
— Мои товарищи, конечно, уехали, — говорил он, — и я не найду, не увижу желанного Царя.
Лицо еврея озарилось радостью.
— Не грусти, благодетель. Могу тебе хоть немногим отплатить за твое добро. В священных книгах сказано, что обещанный от Бога Царь правды родится в городе Вифлееме. Пусть твои друзья уехали, ты отправляйся в Вифлеем и, если Мессия родился, найдешь Его там.
Еврей еще раз поблагодарил, простился и пошел своей дорогой. Артабан вернулся назад: одному нечего и думать ехать через пустыню, — надо было взять слуг для охраны, накупить верблюдов, набрать провизии, запастись водой. Прошла неделя. Пришлось продать один камень, чтобы снарядить караван, но Артабан этим не очень печалился: оставалось еще два камня. Главное, не опоздать бы к Царю; и он торопит слуг, спешит изо всех сил. Вот, наконец, и Вифлеем. Усталый, запыленный, но счастливый и веселый, подъезжает он к первому же домику, быстро входит внутрь и осыпает хозяйку вопросами:
— Не были ли здесь, в Вифлееме, пришлые люди с Востока? К кому они обращались и где они теперь?
Хозяйка — молодая женщина — кормила грудью ребенка и сначала смутилась видом незнакомца, потом успокоилась и рассказала, что несколько дней назад приходили сюда какие‑то чужеземцы, отыскали Марию из Назарета и принесли Ее Младенцу богатые дары. Куда они делись — неизвестно, а в ту же ночь скрылись из Вифлеема и Мария с Младенцем и Иосифом.
— В народе толкуют, что они ушли в Египет, потому что Иосифу был сон: Господь велел им удалиться отсюда.
Пока мать говорила, ребенок сладко заснул, и чистая улыбка играла на его прекрасном и невинном лице. Артабан не успел еще обдумать, что ему делать, как вдруг на улице послышались дикие крики, лязг оружия и надрывающий душу женский плач. Полураздетые, простоволосые женщины с искаженными от ужаса лицами бежали куда‑то вдоль селения, неся своих малюток, и вопили: «Спасайтесь! Солдаты Ирода убивают наших детей!».
Лицо молодой женщины побледнело, глаза расширились. Прижав к себе спящего крошку, она лишь смогла сказать:
— Спаси, спаси ребенка! Спаси его, и Бог спасет тебя.
Артабан, не помня себя, бросился к двери. За порогом уже стоял начальник отряда, а за ним виднелись зверские лица воинов, державших мечи, обагренные кровью невинных младенцев. Рука Артабана сама рванулась к груди, он быстро достал из‑за пазухи мешок, выхватил драгоценный камень и подал начальнику отряда.
— Возьми камень и уходи, оставь женщину и дитя в покое.
Тот отроду не видал такой драгоценности, жадно схватил камень и быстро увел своих воинов в другое место доканчивать страшное дело. Женщина пала перед Артабаном на колени и голосом, идущим от сердца, сказала:
— Да благословит тебя Бог за моего ребенка! Ты ищешь Царя правды, любви и добра, да воссияет пред тобою Его лик, и да взирает Он на тебя с тою любовью, с какою я теперь смотрю на тебя.
Бережно поднял ее на ноги Артабан, и слезы не то радости, не то грусти текли по его щекам. «Боже истины, прости меня! Ради этой женщины и ее ребенка я отдал предназначенный Тебе камень. Увижу ли я когда‑нибудь Твой лик? И здесь я опять опоздал. Пойду вслед за Тобою в Египет».
И долго волхв ходил, отыскивая Царя правды. Прошел он много стран, много перевидал разных людей, а искомого Царя найти не мог. И больно сжималось его сердце, не раз он плакал горькими слезами. «Господи! — думалось ему. — Сколько везде горестей, мук, несчастий! Скоро ли Ты явишь Себя, облегчишь людям жизнь?..»
Он делал, что мог: лечил больных, помогал бедным (от продажи первого камня у него остались большие деньги), утешал несчастных, навещал узников, и годы его за этими трудами убегали так быстро, как бегает челнок ткача по вырабатываемой ткани. Последний камень, жемчужину, он бережно хранил у сердца, надеясь хотя бы ее поднести в дар Царю, когда Его отыщет.
Прошло тридцать три года, как Артабан оставил родину. Стан его сгорбился, волосы побелели, глаза померкли, руки и ноги ослабели, а в сердце по‑прежнему горела любовь к Тому, Кого он искал с давних пор. И прослышал тут престарелый волхв, что в Иудее появился Посланник Божий, что Он совершает дивные дела, воскрешает мертвых, а отверженных грешников и отчаянных злодеев делает святыми.
Радостно забилось усталое сердце Артабана. «Теперь, — думает он, — я найду Тебя и послужу Тебе».
Приходит в Иудею. Там весь народ шел в Иерусалим на праздник Пасхи. Там и Сам Спаситель, Которого чает видеть волхв.
С толпами богомольцев достигает священного города Артабан и видит на улицах большое движение: людской поток куда‑то неудержимо льется; все бегут, друг друга обгоняют.
— Куда это спешат люди? — спрашивает Артабан.
— На Голгофу! Так за городом называется холм. Там сегодня вместе с двумя разбойниками распинают Иисуса из Назарета, Который называл Себя Сыном Божиим, Царем Иудейским.
Упал на землю Артабан и горько зарыдал.
— Опять опоздал. Не дано мне видеть Тебя, Господи! Не привелось и послужить Тебе. А, впрочем, может еще не совсем поздно, подойду к Его мучителям, предложу им мою жемчужину, и, возможно, они возвратят Ему свободу и жизнь.
Поднялся Артабан и, как мог, поспешил за толпой на Голгофу. На одном из перекрестков ему преградил дорогу отряд солдат. Воины тащили девушку редкой красоты в тюрьму. Она увидала волхва, по одежде признала в нем перса и ухватилась за край его одежды.
— Сжалься надо мною! — молила она. — Освободи меня. Я с тобой из одной страны. Мой отец приехал сюда по торговым делам, привез с собой меня, заболел и умер. За долги отца меня хотят продать в рабство, обречь на позор. Спаси меня! Избавь от бесчестья, молю тебя, спаси!
Задрожал старый волхв. Прежняя борьба, как в пальмовой роще при встрече с больным евреем и в Вифлееме во время избиения детей, снова вспыхнула в сердце: сохранить ли камень для Великого Царя или отдать в помощь несчастной? Жалость к бедной невольнице взяла верх.
Достал Артабан последнюю жемчужину и дал ее девушке:
— Вот тебе на выкуп, дочь моя. Тридцать три года я берег это сокровище для моего Царя. Видно, не достоин я поднести Ему дар.
Пока он говорил, небо заволоклось тучами, среди дня на все легла тьма; земля словно тяжело вздохнула, затряслась, загремел гром, молния прорезала небо от края до края, послышался треск, задрожали дома, стены покачнулись, дождем посыпались камни. Тяжелая черепица сорвалась с крыши и разбила голову старику.
Он повалился на землю и лежал бледный, истекая кровью. Девушка наклонилась к нему, чтобы помочь. Артабан зашевелил губами и стал что‑то шепотом говорить, его глаза открылись, засветились радостью, по лицу разлилась кроткая улыбка. Казалось, умирающий видит кого‑то незримого перед собою и беседует с ним. Девушка нагнулась близко к волхву и услыхала, как он прерывающимся шепотом говорил:
— Господи! Да когда же я видел Тебя голодающим и накормил, когда видел жаждущим и напоил? Когда я приютил Тебя странником, одел нагого Тебя? Тридцать три года, блуждая из страны в страну, я искал Тебя и ни разу не видел Твоего лица, не мог послужить Тебе, моему Царю, на земле.
Старик замолк, грудь его тихо вздымалась. Сквозь нависшие тучи пробился луч солнца и осветил лицо волхва. Подул тихий ветерок, мягко поглаживая волосы умирающего, и вместе с этим ветром, словно на крыльях его, откуда‑то с выси донесся ласковый голос:
— Истинно говорю тебе: все, что ты сделал нуждающимся братьям твоим, ты сделал Мне.
Лицо Артабана преобразилось: на него легла печать величавого спокойствия и самой светлой, полной радости, он облегченно вздохнул всей грудью, благодарно поднял к небу свои очи и навеки почил. Кончились долгие странствования старого волхва, нашел, наконец, Артабан Спасителя, были приняты и его дары.
Комментариев нет:
Отправить комментарий