ЖИЗНЬ ПОСЛЕ КРЕЩЕНИЯ

При Крещении 25-летний князь Владимир был наречен Василием. После этого он женился на царевне Анне и увез ее в Киев. Затем князь Владимир крестил своих детей — и тогда начались регулярные проповеди христианской веры. Их вели и сам князь, и греческие священники (особенно из Корсуни, говорившие на славянском языке), и болгарские священники, и те дружинники, которые уже приняли христианство.

Идолов низвергли, изрубили и сожгли, а главного из них — Перуна — стащили к реке, привязав к хвосту лошади. По дороге его били палками, а потом сбросили в Днепр, и течение его унесло. После этого князь объявил: «Если кто, богатый или бедный, нищий или раб, не окажется завтра на реке, тот будет против меня». Большинство горожан явилось на то место, где р. Почайна сливается с Днепром. Тогда священнослужители во главе с первым Киевским митрополитом Михаилом совершили Таинство святого Крещения над множеством киевлян.

«И утром вышел Владимир со священниками на Днепр. И собралось людей без числа: вошли в воду и стояли, одни по шею, другие по грудь, дети же у берега, другие же держали детей; уже крестившиеся ходили около них, а священники, стоя, творили молитвы. И надо было видеть радость на небесах и на земле о спасении стольких душ», — так описывает летопись это великое событие. Так, почти без сопротивления, произошло величайшее национальное событие — Крещение Руси в 988 г.

За первые три года вера Христова была распространена по всему «великому пути из варяг в греки» и протянулась много далее: на верхнюю Волгу, к Ростову и Суздалю. Князь Владимир распорядился воздвигать храмы в тех местах, где раньше стояли идолы, а особенно заботился о духовном просвещении народа: «И повелел попам по городам и селам приводить людей к Крещению и детей учить грамоте, ученью книжному…».

После Крещения Владимир стал совсем другим человеком, таким добрым и милостивым, что народ прозвал его «Красным Солнышком». Князь не желал больше воевать, ему стало тяжело казнить смертью даже отпетых разбойников. На княжеском дворе он начал устраивать угощения для всего народа, а больным велел развозить по домам хлеб, мясо и мед. Владимир выписал из Византии художников, архитекторов и учителей. В Киеве была устроена школа, где мальчиков готовили к принятию священства. Также великий князь довольно часто собирал своего рода «съезды», так называемые «пиры», на которые созывал людей со всей страны. Креститель Киевской Руси прославлен Церковью в лике святых как равноапостольный.

С вопросом «Как изменилась Ваша жизнь после Крещения?» редакция «Церковной Православной газеты» обратилась к православным.

Протоиерей Виталий Эйсмонт:

— Бывает, люди принимают Крещение по причине «так нужно», «так принято», «не помешает», что справедливо порицается в различных православных СМИ. Но когда-то принятие Таинства по таким, казалось бы, примитивным побуждениям становилось подвигом.

…Детство мое прошло в 1970-е годы в Крыму, Нижнегорском районе, находящемся в северо-восточной части полуострова. В районе храмов тогда не было, поэтому, для того чтобы окрестить ребенка, нужно было добираться в соседний райцентр. Помнится, мать не раз мне показывала мой большой крещальный картонный крест, на котором было изображение Распятого, с какими-то непонятными мне тогда буквами. Часто украдкой, с каким-то особым благоговением, вынимал из маминой шкатулки этот бумажный крест, сложенный вдвое. Он мне вещал об ином мире, о мире Вечности, который был тогда сокрыт, но к которому так хотелось прикоснуться.

В Одессе, где я стал студентом, храмов было много. После лекций я иногда осто­рожно переступал церковный порог в надежде услышать нечто. Затем в моей жизни появилась девушка из церковной семьи, вскоре ставшая мне женой, а после — матушкой. Тогда церковь, которую я начал посещать по воскресеньям, удивительно быстро влилась в мою жизнь. Помню мгновение, когда я вдруг внезапно осознал, что храм — это «мой дом навсегда». Так крещенское семя Христово дало первые всходы в жаждущей почве юного сердца.

ОЛЬГА МАМОНА:

— Сказать, что после Крещения моя жизнь изменилась разительно и вмиг, — было бы неправдой. Жизнь, действительно, менялась, но крохотными шажками.

Крестили меня уже в сознательном возрасте — мне было почти восемь. Впервые была в храме, впервые видела священника и, хотя была в сознательном возрасте, на самом деле мало что осознавала. Понимала лишь одно — произошло что-то необыкновенное, я будто попрощалась с детством, стала важничать в разговорах со сверстниками. Игры в куклы и чтение сказок стала считать пошлым занятием — куклы отправились на бабушкин чердак, а на полочке появилась книга «Хижина дяди Тома».

Но дорога в храм снова была забыта. И напоминали мне о том, что я крещеная, только мой нательный крестик, который никогда не снимала, и редкая молитва, которой меня научила прабабушка Ольга.

Странно, но крестные родители у меня появились задолго до моего Крещения, даже задолго до рождения. Но как-то в церковь никто не спешил. Да еще и друг семьи, который стремился называться моим крестным, не явился на Таинство Крещения. Родители вышли из ситуации.

Спустя год скоропостижно отошла в вечность жена несостоявшегося крестного отца, а на годовщину ее смерти он… покончил жизнь самоубийством. Было страшное горе. Тогда я впервые познакомилась со смертью и грехом. Все сокрушались: «Боже, какой грех, какой грех… Как же их дети?!». Стало интересно: а что такое грех? До этого я мыслила категориями: добро — зло.

Затем были смерть и отпевание моей прабабушки, которая была верующей, и в доме которой я видела иконы. На ее похоронах и состоялась вторая встреча с верой и со священником. После смерти дедушки — третья встреча.

Был крещенский сочельник, я жутко рыдала, слезы превращались в ледяные дорожки. Смерть дедушки стала для меня внезапным шлепком, а батюшка вдруг успокоил меня простыми словами — «у Бога нет мертвых, у Бога все живы»…

В нашей школе была верующая учительница украинского языка и литературы, и она ни капельки не стеснялась минут 10–15 урока посвящать рассказам о Боге, таинствах, молитве. Частенько наши мальчишки этим пользовались и специально «разводили» учителя на подобные отступления от темы.

Именно тогда я и обзавелась Библией. Читала ее днем и ночью, что-то подчеркивала, выписывала, конспектировала, перечитывала снова и снова… И лет в 14 решила: вырасту — и уйду в монастырь. Хотя слабо понимала, что такое монастырь, так — по телевизору видела, да в книгах читала.

Тогда же я писала свои первые публикации в газету — это была серия статей о наркомании. Кроме бесед и встреч с наркоманами — бывшими и настоящими, наркологом, была и встреча с батюшкой. Он снова говорил мне о грехе. Но моя дорога к храму все еще как-то проходила мимо храма…

В храм же я попала перед поступлением в вуз. Мы с мамой (а она на тот момент уже захаживала в церковь) решили пойти в храм, помолиться… Не помню, о чем и как молилась, но помню, что, увидев образ Спасителя, разрыдалась. Это было незабываемое чувство.

Уже будучи студенткой, я впервые исповедалась и причастилась. Но я не пришла к этому сама — подтолкнула подруга. Мы оплакивали гибель ее брата...

Помню каждое слово, сказанное на своей первой Исповеди, то необыкновенное чувство после первого Причастия… И вот только тогда стала разительно меняться моя жизнь, я осознала, что значит быть крещеным в Православии.

ОЛЕГ ГАВРИШ:

— Я крестился в Благовещенском соборе г. Харькова в начале 1990-х, перед этим прочитав Закон Божий, Евангелие и Пятикнижие Моисеево. То есть сделал это осознанно, тем не менее дальше начался долгий путь к Богу, который продолжается и сегодня. Крещение — особый момент в жизни каждого христианина. Это и вступление в завет с Богом, и новое рождение одновременно. Когда ты крещен — ты новое создание во Христе Иисусе, жизнь начинает играть другими красками, и все становится по-иному. Но Крещение — это только начало пути.

Приведу один пример. (Может быть, кому-то он покажется несколько странным.) Как-то у моей тети, крещенной в Православной вере, в доме стали происходить странные явления. Что-то там двигалось, трещало, предметы меняли дислокацию сами собой и т. д. Пришел священник освящать квартиру. Тетя сказала, что думает, будто в доме поселились духи. И призналась, что пыталась договариваться с ними, прося не делать пакостей, не пугать ее. Мы объяснили ей, что христианка должна не договариваться с «духами», а приказывать им убираться вон, именем Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. После освящения квартиры явления прекратились.

Эта история подчеркивает, насколько важно не только вступить в завет с Богом, но и возрастать в Нем, постигая полноту благодати и глубины веры, которые открывает нам Слово Божие и Святая Церковь. Как говорит святой апостол: в Нем открывается правда Божия от веры в веру, как написано: праведный верою жив будет (Рим. 1: 17).

ВЯЧЕСЛАВ ДАРПИНЯНЦ:

— Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас (Мф. 11: 28). Я прибежал ко Христу задолго до того, как обратил внимание на Его призыв в Евангелии от Матфея. Я не пришел, а именно прибежал, хотя и передвигался с трудом, обремененный последствиями восточных практик и беспутного образа жизни. Я перешагнул порог храма от безысходности. Но отсутствие глубоких знаний о Православии и «незрелое» отношение к Богу не стали препятствиями. Таинство Крещения принесло успокоение. Выйдя из храма крещенным во имя Отца и Сына и Святого Духа, я увидел в небесной синеве невиданно белоснежные облака. Что-то со мною, видимо, свершилось.

Но умиротворение длилось недолго. Простоты приближения ко Господу показалось как-то недостаточно. Потянуло на духовные подвиги. Бегло прочитав Евангелие, я выяснил, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов (Иак. 5: 20). И… принялся за воцерковление окружающих.

При этом я или не понял, или не заметил предостережений смиренномудрого Иакова в 3-й главе его Соборного послания — не многим стоит учительствовать, дабы не подвергнуться большему осуждению. А советом священника-крестного, рекомендовавшего записаться на курсы при КДАиС, тогда пренебрег.

Бесплодность ревностного не по разуму оглашения всех без разбору — атеистов, свидетелей Иеговы, теософов, сайентологов и даже чародеев — горчит в сердце до сих пор. Но со Христом даже сокрушенное, болезнующее, стенающее сердце оказывается способным и верить, и надеяться, и любить. Это, пожалуй, главное изменение в моей жизни после Крещения, глубина которого невыразима.

ЕЛЕНА КУЛАКЕВИЧ:

— В отличие от неофитов разнообразных сект, которые радостно рассказывают с экрана телевизора о сказочных изменениях в их жизни, которые произошли после крещения, мне достаточно сложно ответить на вопрос: изменилась ли моя жизнь после Крещения? Думаю, что ответ будет: нет, не изменилась.

Не изменилась, потому что я не знаю, какая она, «жизнь до Крещения», и не имею возможности зафиксировать «до и после», ведь на протяжении всей своей сознательной жизни всегда была крещеной. Всегда, потому что, благодаря родителям, меня, как, наверное, и большинство моих сверстников, крестили совсем маленькой. Приблизительно через месяц после рождения. Говорю «приблизительно», ведь крестили «подпольно»: дома, в присутствии лишь самых близких родственников. Соответственно, ни о каком свидетельстве о Крещении в 1981 г. (эпоха развитого социализма) речь не шла. Так что «возраст» Крещения удается установить лишь по воспоминаниям родителей. Но я и без свидетельства очень горжусь тем, что живу православной христианкой почти от рождения.

На замечание, что мол, Крещение маленьких детей в то время было не более чем данью традиции, скажу, что конкретно в моем случае вопрос о Крещении внучки и дочки членов коммунистической партии формулировался не: «Будем ли крестить?», а «Когда будем крестить?».

Не знаю, традиционно или нет, но в нашем доме я не помню Пасхи без крашенок и Рождества без подарков. Кстати, одним из наиболее ярких детских воспоминаний на всю жизнь останется игра с дедушкой «на разбивание» — чья крашенка сильнее.

Правда, объяснить суть этих праздников в нашей семье могла лишь старенькая прабабка. Она до самой смерти ходила в церковь и как могла проводила среди детей, внуков и правнуков, так сказать, миссионерско-катехизаторскую работу.

Мое воцерковление происходило вместе с воцерковлением нашей семьи. Первой в семье воцерковилась мама. Ожидая по полгода возвращения из боевых походов отца — офицера военно-морского флота, мама находила покой в своих волнениях о нем и надежду на благополучное возвращение лишь в уповании на Бога и молитве. Молилась сначала как умела, отыскивая православную литературу в условиях ее полного отсутствия и запрета. Помочь ей в этом было особо некому, ведь жили мы тогда в маленьком военном городке, расположенном достаточно далеко от больших городов. Понятно, что церкви там не было и быть не могло. Но, переезжая на новые места службы отца в большие города, наша семья постепенно стала ходить в церковь. Переехав в Киев, стали жить полноценной церковной жизнью. Наша семья уже много лет посещает Ильинский храм.

Что касается отца, то его любимым ответом на вопрос, как он стал верующим, было: «Кто в море не ходил, тот Богу не молился». Вообще, сила его веры в Бога всегда была для нашей семьи тем компасом, который помогал не «сбиться с курса».

Остается она для нас такой и сейчас, когда его уже с нами нет. Даже страдая от онкологического заболевания, отец всегда находил силы ходить на Литургию каждые выходные и праздники, а когда состояние здоровья совсем не позволяло, он причащался Святых Христовых Таин в больнице или дома. Особенно меня поразило то, что даже в реанимации, когда он в последний раз пришел в сознание, единственной его просьбой было Святое Причастие.

Имея такие примеры отца и мамы, мне тяжело, даже невозможно понять людей неверующих, тяжело осознать, как это — жить «до» Крещения, или, что намного страшнее, «вне» Крещения. Ведь это действительно страшно — жить с ощущением своей конечности, потому что даже когда пытаешься спрятаться от осознания этого в повседневных проблемах, все равно остаешься одиноким.